Сегодня суббота, и я позволил себе поспать подольше. Остатки сна развело мелодичное позвякивание в ритме нескафе. Я открыл глаза. Ната стояла возле кровати с подносом в руках, источающим аромат кофе.

 — Привет.

 — О, привет!

 — Тебя весь вечер не было, и я решила раньше лечь спать. Ну как вчера сходил?

Я сел в кровати, принимая поднос с кофе и перекладывая подушки, чтобы поудобнее устроиться.

 — Грандиозно! Столько впечатлений – голова пухнет. А вопросов– просто тыщщи!

 — После всего… Ты же за ответами ходил. Ну, ладно, давай рассказывай.

 — Да что рассказывать – тут видеть надо. Здоровенный мужик, внешне ни на кого не похожий. Хотя глазами он мне кого-то напоминает, только не могу вспомнить, кого. Пока я бэ-мэ, он все про меня рассказал. Полем как придавил, у меня сначала глаза на лоб, но потом я уперся, и ему вроде понравилось. Анжела сидела на стуле, как под кайфом. Потом мы вышли, и я тоже обнаружил себя под кайфом. У нас во дворе чуть не лопнул от смеха.

 — А, так это был ты. А я думаю, кто там на улице хохочет, как невменяемый? Ну ладно, так что же там было?

 — Так в том-то и дело, что в общем ничего не было.

 — А в чем же грандиозность?

 — Ну, э-э… во всем. Он к разговору расположен особо не был, но проделал со мной какие-то штуки, приводящие к прояснению в целом. Ощущение, как если совсем грязное стекло слегка протереть. Упражнение дал с золотым кольцом. И еще задачу – выйти на пятый информационный уровень Земли и считать инфу – «в чем смысл жизни человека». Без ответов сказал не приходить.

Я откусил бутерброд и отхлебнул кофе.

 — Ого! А как ее считывать – он рассказал? – спросила Ната и тоже отпила из чашки.

 — Да. Считаешь про себя по-японски до десяти и обратно, потом говоришь пять – «ГО» и задаешь вопрос. На него должен прийти ответ.

 — А в каком виде?

 — Не знаю…

 — А как ты поймешь, что он правильный?

 — Он говорит, что будет понятно. Только он сказал, что я себе настолько не верю, что его просто удивляет. Так что сначала надо попрактиковаться в доверии к себе.

 — Тоже мне – новость. Я тебе всегда говорила…

 — Но не это главное, – перебил я.

 — А что?

 — Ты понимаешь, он сказал, что у меня голова забита эзотерической чепухой так сильно, что я стал почти непроходимым.  Я его про чакры спрашиваю – он говорит, да, есть такое, но это тебе не надо. Я ему про Кастанеду, он говорит, что почти все там выдумки. Хотя сам его, похоже, толком и не читал. Хатха-йога– хорошее, говорит, дело для физического тела, но в целом тоже отнесся скептически. Астрология – вообще слушать не захотел. Как его понимать? Про книжки эзотерические сказал, что они никакого отношения к реальности не имеют. Только про китайцев отозвался положительно и то с профессионально-медицинским уклоном.

Ната пожала плечами.

 — Ты знаешь, – продолжал я, – если бы не его практические умения и не его прямое воздействие на меня, я бы просто про вчерашний поход забыл. Но теперь все поменялось. Он РЕАЛЬНЫЙ практик! И любое его, даже самое масипусенькое умение стоит тысяч книг из эзотерических магазинов.

 — Если так, то надо пробовать. По идее, что-то должно получиться, – Ната отставила чашку. Утренний кофе был закончен.

 Свою практику я решил начать сразу, пока впечатления от визита к СВ не утратили  свежести. Первое – упражнение с кольцом. Я помнил, как легко и непринужденно СВ запустил золотое кольцо вдоль моего позвоночника. Казалось бы, что может быть проще? Просто создаем золотое кольцо над головой. Итак…

Однако проблемы начались с самого первого шага. Выяснилось, что самостоятельно мысленно создать форму, хотя бы отдаленно напоминающую кольцо, не говоря уже о том, чтобы удержать ее вниманием хоть сколько-нибудь продолжительное время, оказалось делом огромной сложности.

Получалось все что угодно – спирали, многоугольники, конусы. Мои конструкции неуправляемо вращались во всех плоскостях, перетекали из одной формы в другую, дрожали и распадались. В голове напрягалось все – от основания черепа до макушки.

Глаза принимали все доступные им положения, язык елозил по небу и деснам, кожа головы попеременно напрягалась то на лбу, то на затылке, то на висках. Лицевые мышцы выделывали невероятные гримасы, подробно отображая производимые мной усилия.

Только мысли удавалось удерживать в относительном покое. Сказывалась практика пранаямы. Когда-то именно с помощью пранаямы я со всей определенностью выяснил, что новые мысли приходят на вдохе, умолкают при удержании дыхания и уходят на выдохе, освобождая место для новых. Но отрешенно наблюдать и успокаивать мысли – одно, а активно создавать и фиксировать мыслеформы – совершенно другое, качественно новое умение, отсутствующее у меня, как выяснилось, напрочь.

Беспомощностью я напоминал себе одного ученика из нашего класса во время сдачи нормативов по подтягиванию на перекладине. Он повисал на турнике безвольной грушей, два-три раза по-лягушачьи дергал ногами, после чего делал образцовый соскок. Преподаватель физкультуры, глядя поверх очков, спрашивал:

 — Это все?

И на ответ, сопровождаемый решительным кивком головы и выдохом: «Все», ставил в журнал тройку, означавшую, вероятно, число движений ногами.

Несмотря на умение удерживать внимание в центре головы и созерцать возникающие в ней картины, создать свою устойчивую форму из расплывающейся, непослушной материи, к тому же неизвестного происхождения, стало казаться задачей почти непосильной.

Возникало неразрешимое противоречие между необходимостью прилагать усилия для создания мыслеформы и сохранять устойчивое отрешенное равновесие. Как только мыслеформа закачивалась и уплотнялась с помощью пранаямы, тут же возбуждался фоновый шум и в нем моментально тонуло мое шаткое творение.

В первую очередь я устранил все телодвижения, не имевшие отношения к решению поставленных задач. Здесь на помощь пришла хатха-йога, благо с ней я был немного знаком. Такого расслабления и разотождествления с телом, как после практики аштанга-виньясы, мне не удавалось добиться никаким другим способом. Особенное значение в достижении внутреннего видения и высвобождения внимания играло расслабление мелких мимических мышц и, как ни странно, кожи головы.

Когда же мне наконец удалось войти в достаточно глубокую остановку, я без особых проблем создал мыслеформу. Над головой, искрясь и слегка покачиваясь, воспарило золотое кольцо. Вцепившись в  него вниманием и опасаясь упустить результаты своего труда из виду, я мысленно подтянул кольцо поближе и осторожно нанизал на позвоночник.

Кольцо подчинялось с приятной легкостью и четкостью. Вдохновленный успехом, я плавно двинул его по спине. Время от времени кольцо легонько цеплялось за что-то и по мере продвижения вниз постепенно меняло цвет. Кольцо  утратило внутреннее свечение, сделалось матовым и потемнело, приобретя вид тусклой меди. И на самом выходе, перед сбросом с копчика, оно окончательно стало пепельно-серым.

Золотым кольцом пришлось пожертвовать, зато в спине появилась дополнительная бодрость и упругость. Я проделывал упражнение еще и еще раз, и с каждым новым проходом оно удавалось мне все легче. Теперь работа с золотым кольцом стала моей регулярной практикой. Я следовал ей везде, где только можно, и в обязательном порядке по дороге на работу и домой.

Через несколько недель после очередной последовательности аштанги я уселся на коврике, приготовившись к созерцанию, и уже привычным мысленным усилием создал массивное золотое кольцо над головой. Когда же оно опустилось на уровень головы, охватив ее золотым обручем, меня потрясло неожиданное открытие. Совершенно явственно я ощутил, как в голове шевелится мой мозг.

В тот же вечер при отходе ко сну мне на ум пришло воспоминание из детства. Во всех подробностях вдруг вспомнилось, как засыпала моя бабушка. Она закрывала глаза и для какой-то надобности начинала двигать ими. Под тонкими опущенными веками ее глазные яблоки перекатывались из стороны в сторону, а на лице возникала загадочная полуулыбка.

Когда я приставал с расспросами, для чего она двигает глазами и чему улыбается, то слышал в ответ, что так ей легче засыпать и что мне это не нужно. Объяснение меня не удовлетворяло и еще сильнее разжигало любопытство. Несмотря на запрет, я решил проделать движения глазами сам. Вопреки ожиданиям, сон не наступал, а даже наоборот, уходил, уступая место калейдоскопически меняющимся картинам. Потом я долго не мог заснуть, ворочался, за что получал нагоняй, и продолжение экспериментов пришлось прекратить.

Я лег на спину, глубоко по-йоговски расслабился и стал двигать глазами. Полученный эффект произвел на меня хотя и ожидаемое, но от этого не менее сильное впечатление. Середина головы отчетливо поворачивалась и смотрела в направлении, указываемом глазами.

Моментально возник поток воспоминаний из прочитанного о шишковидной железе. О том, что она похожа на глаз и что ее деятельность тесно связана со сновидением. Я проделывал закрытыми глазами всевозможные трюки, сводя и разводя их в стороны, закатывая вверх и опуская глубоко вниз, вращая их по разным траекториям, и все мои движения четко отражались в середине головы

Тогда я пошел дальше. Я помассировал сильно зажмуренные глаза и тщательно снял напряжение с круговой мышцы. Дополнительное расслабление позволило еще сильнее и с большей легкостью сосредоточить внимание  в центре головы. Сконцентрировавшись в ней, я стал проделывать все то же самое с серединой головы, но теперь без помощи глаз.

Полностью расслабленные глаза оставались неподвижными и уже не следовали за серединой головы, вытворявшей самые неожиданные кульбиты. Что-то  в ее центре двигалось вправо и  влево, вверх и вниз, вращалось вдоль всех трех осей координат, с легкостью выполняло составленные из этих движений самые неожиданные и противоречивые последовательности.

Мало-помалу голова стала пухнуть. На лбу и на затылке образовались устойчивые вихри, а места над ушами и родничок просто распирало изнутри.

Я поупражнялся еще немного и почувствовал, как магнитные волны раскатываются по всему телу. Возникло ощущение то ли «вертолета», то ли морской болезни. Накатила тошнота, и я сказал себе:

 — Стоп – так можно все, что угодно, сломать. Не хватало еще от собственной прыти в дурдом загреметь.

Через пару минут состояние восстановилось, оставив лишь приятное тепло в только что бушевавших «очагах напряженности». Понемногу любопытство снова стало брать верх, и я решил продолжить.

Поразмыслив на тему о том, что же так отчетливо могло шевелиться в голове, и не найдя вразумительного ответа, мне пришлось остановиться на идее некоего энергетического центра, способного самостоятельно функционировать. А какие такие энергетические центры есть у человека? Тогда я знал твердо – это семь чакр. А раз так, то следует испытать и все остальные.