Выжигание корней газовой горелочкой давало не только поразительные, но и подозрительные результаты. Вполне ожидаемые эффекты ясности в голове, увеличения скорости мышления, устранения ненужных привычек дополнялись трудно предсказуемыми изменениями.

Застарелый беспорядок в некоторых частях квартиры, такой родной и привычный, стал гнетущим и непереносимым. Многочисленные вещи и предметы, казавшиеся вечными ценностями, в одночасье стали бесполезным барахлом, годным только на выброс.

Многолетние устоявшиеся связи вдруг стали давать слабину и рушиться. Поначалу я не придавал этому значения, но со временем новые тенденции не могли остаться незамеченными. Из поля зрения стали исчезать люди, отношения с которыми еще не так давно казались приоритетными и незыблемыми.

Привычки заставляли держаться за бесполезное старье тысячью разных способов. Здесь были и чувство долга, который невозможно отдать, и угрызения совести по несуществующим поводам, и приличия, вынуждающие быть удобным для всех, и ответственность за тех, кого приручили, и бесплодные надежды, рассеивающие остатки сил, и лень, оправдывающая бездействие…

Порой казалось, что избавление от такого «джентльменского набора» грозит окончательной утратой привязок и опор в мире, но каждый раз сокращение перечня несло с собой легкость и свежесть. В жизни завязывались новые отношения, встречались незаурядные люди, происходили значимые события, побуждающие продолжать свою практику.

Мысленно взяв с собой газовую горелку, я привычно спустился по ножке кокона на поверхность тундры, затем углубился под нее и принялся выжигать старые корни. Не все из них были достаточно ветхими, но многие даже из только что появившихся уже успели засохнуть, сморщиться и требовали чистки. Сейчас корневая система моего дерева имела вполне упорядоченный вид, но что здесь творилось, когда я впервые спустился по стволу – страшно вспомнить.

Чащоба перепутанных гнилых корней не давала проходу. Корни сплетались в единую сетку с уходящими во все стороны ветвлениями. Кристаллические участки светящейся тундры в ячейках сетки казались исчезающе маленькими и грозящими окончательно пропасть.

Под воздействием горелки гнилые корни высыхали, съеживались, затем воспламенялись и тут же превращались в серый пепел, «который оставалось просто сдуть». Но количество их было таково, что потребовалось много дней для приведения корневой системы в порядок.

На сегодняшний день больших усилий не требовалось. Поработав горелкой там и сям, я вернулся вниманием в кокон и открыл глаза.

 — Ну, кажется, на сегодня все, – отрапортовал я.

Ната сидела на диване, обхватив руками колени, и казалась погруженной в себя, но в действительности она созерцала мою корневую систему. Дублирование друг друга позволяло нам избегать ошибок восприятия, наведенных воображением. Ната подняла голову и, по-прежнему глядя внутрь себя, проговорила:

 — Нет, еще, похоже, не все. Может быть, мне кажется, не могу сказать уверенно, но  посмотри сам… Там, по-моему, есть такой толстый коричневый корень… он уходит на большую глубину.

Я не имел особого желания заново фокусировать внимание и возвращаться обратно, но следуя внутренней безупречности, все же собрался с силами и нырнул вниз по ножке. Возле ствола все было по-прежнему. Голубо-фиолетовые синапсы-корни слегка пульсировали и чувствовали себя вполне удовлетворительно.

 — Опускайся еще ниже и ищи толстый корень. Он уходит вертикально вниз, – раздался голос Наты.

По расширяющейся спирали я уходил все ниже и ниже под поверхность тундры. Толстый, похожий на канат корень возник передо мной в самый последний момент, когда я уже собирался поворачивать обратно.

Это был синапс грязно-коричневого цвета толщиной в руку, круто, почти вертикально уходящий вниз. Иногда корень подрагивал, и от его движения пошатывалось все дерево вместе с пузырем восприятия. Очевидно, найденная связь брала начало в далеком прошлом.

 — Есть, – отрывисто сообщил я.

 — Хорошо, теперь иди вниз, что видишь?

Стремительно двигаясь вдоль синапса и все больше погружаясь сознанием в созерцание проплывающих картин, я едва успевал комментировать происходящее.

 — Поле. Зеленое поле с ровной травой. Как футбольный газон. Похоже, Англия. Крепостная стена. Старая крепость. Очень старая. Может, одиннадцатый век. Крепостной дворик. Маленький. Посредине дерево. Неподалеку от него под травой траншея. Мелкая.

 — Смотри, что в траншее?

 — Скелет.

 — Смотри, что с ним, что замечаешь?

Я отрешенно и сосредоточенно осматривал лежащий на спине скелет со сложенными на груди костями рук, не находя в нем ничего необычного. Перенеся внимание на череп, я вздрогнул от увиденного. Из межбровья торчала ручка стилета, которым был пришпилен толстый коричневый канат, тот самый корень.

От неожиданности я потерял сосредоточение и открыл глаза.Ната смотрела на меня неестественно большими глазами.

 — Ты видел? Нет, ты это видел?

 — Судя по всему, в этом самом окопчике прошлый я убит штыком в голову. Только не на войне, и не в окопчике, и не штыком, а все остальное абсолютно верно… Может, позвонить Диме?

Ната взяла трубку и решительно набрала номер. Разговор начался как-то странно:

 — Привет, да… да… да… – Ната внимательно вслушивалась в телефон, сдвинув брови и подняв указательный палец к потолку, показывая, чтобы я не перебивал, – хорошо, сейчас…

Не кладя трубку, Ната повернулась ко мне.

 — Он сказал, чтобы ты сейчас же вытаскивал стилет, и главное надо обязательно освободить дракона.

 — А, э-э-э…

Ната опять нахмурила брови и, напряженно слушая телефон, показывала жестом, чтобы я молчал. Наконец она отвлеклась от трубки.

 — Давай еще раз, Дима сказал, что поможет. Он сказал, что это твой дракон и синапс, с твоего рисунка «Девочка на канате».

По моей спине пробежал озноб, попытка задать уточняющий вопрос была пресечена категорическим жестом, и едва закрыв глаза, я снова оказался возле скелета.

Торчавший из межбровья стилет был виден настолько отчетливо, что мне удалось во всех подробностях рассмотреть его резную ручку с изображением переплетающихся змей. Четырехгранное лезвие проходило сквозь коричневый кореньканат, удерживая его в черепе. Чтобы выдернуть стилет, мне пришлось ухватиться за него двумя руками и изо всех сил упереться ногами в скелет.

 — Дергай, дергай сильнее! – услышал я встревоженный голос Наты. – Дракона, дракона освобождай!

Стилет подался и выскочил из черепа, одновременно высвобождая канат. Я посмотрел по сторонам, пытаясь увидеть дракона, но ничего подобного обнаружить не удалось. Свободный конец каната вырвался и улетел куда-то вверх, теряясь в белесых облаках.

Внимание вернулось в тело, я открыл глаза и посмотрел на Нату. Она по-прежнему держала телефон возле уха, сосредоточенно вслушиваясь.

Ни с того ни с сего мое левое плечо начало размашисто дергаться, совершая круговые движения, но весь корпус и руки оставались неподвижными. Расслабившись всем телом и не препятствуя движениям, я просто следовал потоку.

Плечо дернулось еще раз, другой и затихло. Во всем теле возникла небывалая, волшебная легкость. Я опять закрыл глаза. Во внутреннем пространстве, залитом светло-голубым свечением, можно было различить уходящий на большую высоту бело-серебристый канат толщиной в руку.

Скользя вниманием и двигаясь все дальше и дальше вдоль каната, на другом его конце я увидел огромного серебристо-голубого дракона. Он парил в вышине, широко расправив крылья, и до меня донесся мелодичный перезвон его чешуи звенящей в потоках потустороннего ветра. Со стороны до меня донесся голос:

 — Все, теперь порядок.

Открыв глаза, я уставился на Нату, с любопытством смотревшую на меня, видимо, в ожидании подробностей.

 — Ну, рассказывай, что там было?