Мелодия телефонного вызова звучала настойчиво и с какой-то нервной веселостью. Я снял трубку. Звонила Анжела, как обычно, переполненная эмоциями и жгучим интересом к потусторонним явлениям.

Как человек практического склада Анжела отдавала предпочтение восточным единоборствам, но все же периодически обращалась ко мне за астрологическими консультациями. За мои обширные и подробные мировоззренческие излияния она называла меня «философ», придавая голосу тонкий оттенок ехидства, вносивший некоторую  двусмысленность.

На вопрос, почему ее так долго не было в эфире, она важно cообщила, что волею судеб ей довелось познакомиться с настоящим видящим. Она рассказала, что у ее ребенка появились проблемы со здоровьем, о причинах происхождения которых никто не мог дать вразумительных ответов, и после длительных поисков ей посоветовали обратиться к некоему СВ. Его рекомендовали как очень хорошего диагноста и мануального терапевта.

По словам Анжелы, то, что происходило во время приема, никак не вписывалось даже в ее, вполне эзотеризированную картину мира. Она требовала срочной, немедленной встречи. Очевидно, ей не терпелось сразить меня сенсационными сообщениями. Во время разговора переполнявшие ее эмоции били, как из брандспойта, но на конкретные вопросы она отвечала только одно:

 — Ты должен пойти сам. У него километровая очередь, но я за тебя уже договорилась.

Я всегда с сомнением относился к разного рода чародеям и экстрасенсам и в другой ситуации вряд ли бы поддался на уговоры, но сам факт неожиданно представившейся возможности решения стоящих передо мной задач я прочитал как знак. Пусть даже этот доктор и не ответит на все мои вопросы, рассуждал я, но, по крайней мере, подскажет, к кому с ними можно обратиться.

В назначенный день мы с Анжелой заняли место в длинном больничном коридоре, заполненном мрачными людьми. От посетителей исходила широкая гамма переживаний, включавшая в себя все – от безысходности и ожидания приговора до надежды на чудо и исцеление.

Вопреки своему обыкновению вертеться и тараторить без умолку Анжела тихонько сидела на стуле, полностью погрузившись в себя. Ее ладони сжимали друг друга, а внутреннее сосредоточение указывало на подготовку к чему-то загадочному и необычному. Постепенно ее настроение передалось и мне.

Коридор казался еще более сумрачным, чем был, видимо, из-за черно-коричневых аур посетителей. Я постарался отвлечься от окружающих и сосредоточиться на составлении вопросов для СВ, но мысли слушались плохо.

Всякий раз, не успев выстроить предложение до конца, я проваливался в молчание, всем телом ощущая невесть откуда приходящие накаты тяжелых магнитных волн. В памяти периодически всплывал фрагмент сегодняшнего сна: строгий, темный и массивный католический крест над массивным животом…

Наконец способность соображать вернулась, но я не успел ею воспользоваться. Дверь кабинета открылась. Из нее, пятясь, выходила женщина, непрерывно благодаря кого-то внутри. Наконец она попрощалась и ушла, аккуратно прижав дверь за собой.

Дверь тут же широко открылась снова, и из нее появилась голова невероятно большого размера. Владельцу головы пришлось слегка пригнуться, чтобы выглянуть в коридор. Он скользнул по посетителям полуприкрытыми, смотрящими в никуда глазами. Властно и решительно, словно на жертву, он указал на очередного пациента и вместе с ним скрылся за дверью кабинета.

Опять потянулось ожидание, и я опять никак не мог собрать хоть какой-то вразумительный пакет вопросов. Мысли беспомощно барахтались и тонули в волнах молчания, разливающихся по телу.

С чего начать разговор? Чего я от него хочу? Что меня привело? По адресу ли я пришел? Все заготовленные темы для разговора теперь казались мне маленьким раскисшим корабликом, сложенным из газеты, который вот-вот пойдет ко дну бескрайнего океана молчания.

Когда двери кабинета отворились вновь, газетный  кораблик из мыслей накрыла легкая волна и он больше не появлялся на поверхности. Взгляд из-под полуприкрытых  век скользнул  по нам с Анжелой, и голова еле заметно кивнула, приглашая в кабинет. Анжела вскочила, вцепилась в мою руку и, что-то пришептывая, потянула меня за собой. Я встал и на негнущихся ногах обреченно пошел за ней.

Анжела пропустила меня вперед и оказалась сзади, отрезая пути к бегству и слегка подталкивая меня в спину. Мы очутились в небольшом кабинете.

В помещении располагался обтянутый полиэтиленовой пленкой топчан, письменный стол с крутящимся креслом за ним и два стула– один напротив стола, другой у стены. Там же у стены стояла вешалка с одиноким белым халатом – единственным медицинским атрибутом комнаты. Свет не был включен, и создавалось впечатление, что вся комната плывет в легких вечерних сумерках, унося нас в другую реальность.

Хозяином кабинета оказался грузный человек неопределенного возраста, одетый в потертые джинсы с отвисшими коленями и предельно грубой вязки свитер навыпуск, прикрывавший изрядный животик. Фигуру венчала массивная голова с полуприкрытыми голубыми глазами непривычного разреза. На этом фоне неожиданными смотрелись руки с небольшими ладошками и пухлыми пальцами.

Искусственно соболезнующий, с грудными вибрациями голос из глубины фигуры произнес:

 — Жалуйтесь…

Повисла пауза, которую тут же заполнила Анжела. Тоном одновременно вопросительным и не допускающим возражений она спросила-заявила:

 — А можна-а я тут побуду, а то мне так интересна-а. А если что, вы мне скажете, чтобы я вышла, можно да? – и, не дожидаясь ответа, устроилась на стуле у стены.

СВ пожал плечами и предложил мне садиться на топчан. Он посмотрел мимо меня откуда-то из середины лба, полуулыбнулся, и в тот же момент я почувствовал на себе давление. Атмосферный столб вдруг сделался тяжелее раз в пять, но давил не сверху вниз, как обычно, а от СВ ко мне.

Давление распространялось и по телу, и каким-то непостижимым образом вокруг него. Меня стало клонить к стене, голова беспомощно провалилась в плечи. Невидимый компрессор продолжал нагнетать давление все больше, и я потерял чувство реальности происходящего. На поверхность с трудом удалось выбраться мысли, что мое тело имеет совсем уж перекошенный вид, и я, прикладывая большие усилия, придал ему правильное положение.

Все происходило в полной тишине. В ней, казалось, отсутствовали не только звуки, мысли и чувства, но пропал весь остальной мир, только что существовавший за стенами кабинета.

Стараясь преодолеть давящую тяжесть, я надулся изнутри. Обмякшему было воздушному шарику, каким я себя ощущал, почти удалось восстановить форму. Исходящее от меня давление потеснило накатившую тяжесть, отвоевав часть отобранного пространства.

На этот раз СВ улыбнулся во весь рот, открыл глаза и повторил:

 — Жалуйтесь, я слушаю…

Опять повисла неловкая пауза. Остатки мыслей, еще каким-то чудом державшиеся в моей в голове, окончательно улетучились, и я повернулся к Анжеле, ища поддержки. Она сидела, прижатая к спинке стула, и сияла. Мысли ее были далеко.

 — Да вы не бойтесь, – как-то излишне сладко просипел СВ, – я обычный доктор. У меня и халат есть, – кивнул он в сторону вешалки, – просто он на спине лопнул – размера большего не нашлось. Хотите – могу надеть, если вас это успокоит.

Невидящими глазами я посмотрел на вешалку, потом на СВ и неопределенно промычал.

 — Я м-м-м хотел узнать ну э-э-э…

 — Ладно. Я сам вам все расскажу.