– Ну конечно, босс! Вот же!

– Отлично! Теперь все готово к нашему эксперименту.

– Да профессор, я тоже рад. Мы опубликуем статью и пригвоздим всех наших недоброжелателей.

– Согласен.

– Мы всем покажем, что это не просто мысленный эксперимент, а научный факт!- горячо продолжал Сэм, — и все будут вынуждены прекратить свои… ерничания.

– Какие еще ерничания, Сэм?

– Не хотел говорить вам профессор, но каждый раз, когда я рассказываю о вашем гениальном эксперименте, эти умники начинают рассуждать, что мол что-то здесь не так не этак, что или вы профессор ошибаетесь или девочка что-то напутала. Ну вы понимаете, это они меня имеют ввиду.

– Будет вам Сэм. Не берите в голову. В квантовой физике запутанность обычное явление. А, кстати, в вашей метафизике тоже? – профессор ехидно посмотрел на Сэма, — да, да – видел я ваши опусы в фейсбуке. Заглянул, так сказать, в ваш тайный сад. Ну-ну, не смущайтесь – в каждой избушке, как говорится, свои погремушки. Вы же не считаете так на самом деле – правда? Просто троллите коллег по цеху?

Сэм потупил взгляд.

– Ну хорошо, показывайте кота, — профессор в нетерпении потер ладони.

– Прошу прощения, босс, но… — Сэм посмотрел в пол.

– Что снова не так? — в голосе профессора послышалось напряжение,- что вы опять перепутали?

На лице Сэма отобразилось страдание, он собрался и наконец выдохнул:

– Это кошка.

– В смысле Сэм? Это брэндовый эксперимент, которого ждет весь мир! И он называется кот, мать его, Шредингера! Не кошка, а кот, понимаете? – по лицу профессора пошли пятна, но он быстро взял себя в руки, — ладно показывайте, может наблюдатели не разберут кошка-кот. Показывайте.

Сэм снял тряпку и перед экспериментаторами предстала птичья клетка с куполом и пятнистой кошкой внутри.

— Черт вас возьми Сэм, вы не видите что животное трехцветное?

— Ну…

— Баранки гну, Сэм. Каждый день у вас обновления. Вы что не знаете, что трехцветных котов не бывает? Только кошки! Ладно, дальше тянуть некуда, давайте ее.

Сэм открыл клетку и профессор извлек из нее полусонную кошку:

– Как ее хоть зовут-то, Сэм? Хотя нет, не говорите. Возможно мы с ней видимся последний раз. А то выйдет как с одним моим коллегой. Ему однажды пришлось есть холодец из петуха, которого он знал лично, — профессор многозначительно погладил кошку, доверчиво распластавшуюся на его плече,- так, давайте проверим нашу установку еще раз. Коробка — есть, фотон с линейной поляризацией — есть, фотон с циркулярной поляризацией тоже есть. Тэк-с. Датчик фотона есть. Баллон с газом тоже. Сэм вы проверяли, баллон открывается когда датчик срабатывает?

– Ну конечно босс, а как же?

– Правда, Сэм?- профессор скептически посмотрел на лаборанта, — правда, вы ничего не перепутали?

– Ну что вы сэр, как можно?

– Да? И почему вы до сих пор живы? Хо-хо, ну я пошутил, пошутил. Не пугайтесь Сэм, ну что вы право слово.

Профессор вдруг сделался серьезным и между его бровями пролегла вертикальная морщинка. Он подошел к коробке, поднял крышку и сунул, ничего не подозревающую кошку, внутрь.

– Сэм, проверьте плотность закрытия крышки, — командным голосом произнес профессор, — и смотрите – не перепутайте ничего, а то будем там же где и кошка – понимаете?

Сэм всмотрелся в крышку и уплотнитель под ней.

– Все в порядке профессор, — рапортовал Сэм. Он опасливо оглянулся на босса и незаметно открыл заслонку закрывавшую от внешнего взгляда содержимое коробки.

– Сэм, немедленно закройте иллюминатор и не смейте открывать! Своим наблюдением вы нарушите чистоту эксперимента! Где мы потом фотоны нужной поляризации брать будем?

– Да, босс, — и Сэм поставил заслонку в исходное положение.

– То-то же. Ладно, — профессор попытался пригладить беспорядочную шевелюру, — как я выгляжу?

– Норм.

Профессор прошел по кругу включая видеокамеры и слегка наклонясь к нагрудному микрофону торжественно произнес:

– Время в лаборатории 11.00 по Гринвичу. Начинаем эксперимент под названием кот, тьфу кошка, нет лучше все-таки кот. Но, а вдруг узнают – поднимут на смех, ч-черт Сэм…

– Да, профессор.

– Ничего. Кот, — профессор сделал секундную паузу и договорил,- кошка Шредингера. Потом лишний текст вырежем. – пояснил он.

– Нет, босс.

– Что – нет?

– Не вырежем, я стрим на ютубе веду.

– Сэм!

– Да, профессор!

– Ладно ничего. Итак, я включаю установку, — профессор подошел к большой красной кнопке и нажал ее, — теперь заслонка удерживающая фотоны открыта, и в зависимости от того, какой фотон доберется до датчика первым, баллон с газом откроется или заблокируется. И тогда кот, — на этом слове профессор непроизвольно понизил голос, — будет или жив или нет. Вы видите таймер, отсчитывающий время с начала эксперимента. Фотоны в пути и мир замер в ожидании! – профессор осторожно выдохнул и вопросительно посмотрел на Сэма, тот удовлетворенно кивнул и показал на счетчик просмотров в интернете с пятизначной цифрой.

– А скажите профессор, можно проконтролировать ход эксперимента?

– Сэм, ни в коем случае. Сейчас наблюдатель отсутствует и мы даем возможность событиям разворачиваться произвольно.

– Вы говорите наблюдателя нет, но вот злые языки в чате спрашивают – «а чё, кот вам не наблюдатель»?

— Знаешь, знаешь, отпиши этим умникам, правильно не «чё», а «шо», и скажи им, что кот не наблюдатель. Кота никакого нет. В эксперименте задействована кошка! Точка.

В кармане профессора зазвонил телефон. Он извлек его наружу посмотрел на экран и озадаченно произнес:

– Странно, номер неизвестный.

– Я выложил ваш номер в чате, чтобы вам могли задавать вопросы в прямом эфире, профессор!

Профессор затравлено посмотрел на Сэма и выразительно покрутил пальцем у виска, но вспомнил про трансляцию и тут же спохватился. Он отошел в дальний угол лаборатории, отвернулся от камер, прикрыл микрофон рукой и начал в него что-то говорить.

В ожидании возвращения профессора, Сэм кругами ходил по лаборатории пока не обнаружил себя стоящим прямо возле установки. Он несколько раз одергивал себя, но любопытство взяло верх.

Сэм украдкой оглянулся на профессора. Тот все еще был поглощен разговором. Эх, была-не-была. Сэм тихонько открыл заслонку иллюминатора и заглянул в коробку.

Открыт или закрыт баллон, понять было не возможно. Газа тоже не видно. Но положение кошки красноречиво свидетельствовало, что эксперименту конец, как увы и кошке.

Тело лежало на дне. Кошкины глаза были закрыты, лапы вытянуты, между зубами свисал язык. Драматическое завершение эксперимента очевидно. Сэм вздрогнул, отшатнулся, захлопнул заслонку иллюминатора, резко повернулся лицом к профессору – и вовремя. Тот через секунду закончил разговор и направился в центр лаборатории.

– Наш эксперимент продолжается. Времени прошло достаточно и какой-то из фотонов уже определил судьбу кошки, — с важным видом комментировал профессор ход эксперимента, — но прежде чем мы узнаем его результат, пусть каждый из наблюдателей для себя решит — жив кот или нет.

– Кошка, босс, кошка, — громко прошептал Сэм.

Профессор поморщился и отмахнулся:

– Сейчас, никто в мире доподлинно не знает, никому в мире доподлинно не известно жив кот или мертв. Для кого-то он жив, а для кого-то нет. И пока мы не подняли крышку, квантово-волновая реальность содержит двух котов, один из которых жив, а другой нет. Когда же мы наконец откроем коробку, то реальность для всех нас станет корпускуляроной и единой, так же как и факт жизни либо смерти кота.

Профессор посмотрел на Сэма, лицо которого стало невероятно грустным. Взгляд Сэма был направлен под ноги, щеки сползли вниз, от чего рот сделался совсем маленьким, а нос набряк и казалось Сэм вот-вот заплачет.

– Я сейчас не вижу кошки, — поставленным голосом продолжал профессор, — но я вижу лицо Сэма! Он, очевидно, относится к числу тех, кто считает, что кот мертв. Не густи Сэм. Я оптимист и считаю, что кот жив.

Сэм обреченно мотнул головой, от чего крупная слеза прокатилась по его носу и шлепнулась на пол.

– Ну нельзя же так, Сэм. Не расстраивайся. Еще ничего не известно, и может все обойдется?

Сэм снова мотнул головой и еще одна слеза плюхнулась на плитку пола.

– Нет, сэр…
– Что – нет?

— Не в этом дело.

– А в чем? Ты что-то знаешь? – профессор напряженно посмотрел на Сэма и вдруг все понял, — ты что, заглядывал в иллюминатор, пока я разговаривал?

По лицу профессора пошли пятна, он тряхнул Сэма за плечи и попытался снизу заглянуть ему в лицо:

– Сэм, неужели ты правда заглядывал в иллюминатор, пока я разговаривал?

Сэм кивнул. Глаза профессора округлились и на лице отобразился ужас.

– Что ты наделал? Ты ЧТО натворил! И что, по твоему кот мертв? — Сэм опять кивнул.

Профессор подбежал к иллюминатору открыл крышку, заглянул внутрь и отшатнулся.

– Сэм, прекрати свои идиотские шуточки, — голос профессора сорвался на истерические нотки, — вот, можешь посмотреть – кот жив! Кот, мать его, жив!

Сэм отодвинул профессора от иллюминатора и увидел, что кошка мирно умывается сидя в непринужденной позе.

– Сэм, черт-тя-дери, ты опять все перепутал. Жив-мертв-мертв-жив!

– Может быть она просто спала? – осторожно предположил Сэм, — и тогда понятно, что…

– Что, что тебе в этой каше, — профессор ткнул пальцем Сэму прямо в лоб, — может быть понятно?

– Ну, почему в каше? — голос Сэма обрел твердость, — в квантовой физике. Спутанные состояния и все такое.

– Ты, Сэм не путай состояние своих мыслей и фотонов.

– Не путать? Пожалуйста, — Сэм порозовел, — вы думали, что кот жив и считали, что я решил наоборот, что кот мертв – так?

– Допустим, — насторожился профессор.

– А потом вы поняли, что кот мертв — так?

– Да.

– Почему вы так решили?

– Я решил? Сэм, ты же мне сам об этом сказал.

– Вы кота не видели, и пришли к выводу на основе моего рассказа? То есть, вы приняли мой рассказ за реальность?

— Сэм, ну вы же знаете, я вам доверяю, хотя может и зря…

– И выходит, — продолжал Сэм, — что ваша реальность сначала была одной, потом под влиянием моего рассказа стала другой, а когда вы лично заглянули в коробку стала третьей. Профессор вы сами себя запутали,- и тут же поправился, — ну, в смысле, свое квантовое состояние!

Профессор ошарашенно смотрел на Сэма.

— Ты хочешь сказать, что пока у тебя была одна реальность, в которой ты знал, что кот мертв, у меня их сменилось целых три? Три моих и одна твоя, то есть всего их было четыре?

Профессор обхватил голову и сел на услужливо подставленный Сэмом табурет:

– Твое корпускулярное знание о том, что кот мертв никак на три мои волновые реальности не влияло? Но это значит, это значит, что реальность у каждого своя! Ну да. Я не знаю о том, что тебе известно, а просто воспринимаю и запоминаю. Сначала свои догадки, потом твой рассказ, потом свои наблюдения. О ужас!

– Что с вами профессор? Может воды? – Сэм протянул пластиковую бутылку.

– Да, спасибо, — профессор сделал несколько глотков, — значит так…

– Реальность у каждого своя, — подсказал Сэм мыслям босса нужное направление, — и дело не во множественных эвереттовых вселенных, а…

– Ты не это… Не умничай. Просто я доверял своим догадкам, мыслям и даже, даже твоему рассказу и все каждый раз менялось. Ты Сэм, мой помощник. Я на тебя полагаюсь, а ты все путаешь. Ты мои дополнительные глаза и уши…- профессор задумался, — и вот еще, почему я глазам должен доверять больше, чем ушам?

– Не знаю босс, у летучих мышей наоборот.

– Да у них свои тела, у нас свои.

– Я не знаю ни про какие «наши тела». У нас тела разные и, наверное поэтому, реальности тоже разные.

– Так, да не так, — парировал профессор, — части тела пересаживать можно, а вот восприятие или его части – нет.

– Вы таки съехали с физики на метафизику, босс. Про эксперименты Либета слыхали? Ну, там еще выяснилось, что решение в мозгу появляется раньше, чем испытуемый о нем узнает. Не хотел вас расстраивать, но мир сначала появляется в голове, а потом оказывается снаружи. И тело, через свои датчики нам его демонстрирует.

– Слышал, — угрюмо сказал профессор, — только надеялся, что это не так, что мир вокруг не понарошку.

– Похоже, что понарошку. И мир, и мозги, а ведь на них столько возлагают.

– Как так?

– Да просто. Где находится мир который вокруг, в голове?

– Твои метафизики говорят где-то там, — профессор постучал себя пальцем по виску.

– Но голова часть мира, верно? Тогда где голова?

– Сэм, не морочь мне го…- профессор осекся, — в смысле? Голова и наше тело нам кажутся?

– Профессор, бросьте вы это «наша голова». Нет никакой «нашей головы». У каждого только его собственная. И в каждой своя кошка. Хотя в вашей, пожалуй — кот.

– Сэм, ч-черт, эта твоя кот-кошка… в моей реальности их, похоже, уже четыре, — профессор хлопнул себя по колену.

– Вы, босс, осторожнее с этим, четыре уже перебор, — заволновался Сэм и глянул в глаза профессору.

Сам считай:

– Одна кошка мертвая, другая живая и кот один мертвый другой живой. Всего четыре. Ладно не боись. Дело прошлое. Теперь в моей реальности всего одна кошка, живая, — профессор помолчал, — выходит ты мне сказал, потом тело через уши сообщило – я поверил, потом я посмотрел, тело через глаза сообщило и я поверил…

– Типа, дедка за репку, бабка за дедку, внучка за…

– Не мешай моей шахматной мысли! Итак, все собралось в репке, тьфу, Сэм вечно ты путаешь! В голове, конечно. И как утверждает наш уважаемый коллега Либет, мозги без моего осознанного участия принимают решение «жив-мертв» и показывают мне результат своего выбора в реальности? В объективной, мать ее реальности, которую не известно кто выбрал?

– … и все мы верим в окружающую реальность, — в тон профессору продолжил Сэм.

– Но вот кот. Вот он. Он же есть, один, реальный, так? – голос профессора дрогнул.

– Босс, при всем уважении, кошка.

– При чем тут? — фыркнул профессор, — не важно, кот-кошка, реальный он, кажущийся или чеширский. Кому это все мерещится, кто галлюцинирует, вот вопрос! А ну-да — голова, конечно. Хотя нет, голова с мозгами тоже кажется. Но кому? Кому во мне кажется этот мир – мне? Мне. А кто я?

– Может воды, босс?

– А? Да, то есть нет, там в шкафчике есть графин.

– Вряд ли поможет. Вот боржом. Не хотите как хотите, — Сэм отпил из бутылки, — имя вашего «я» мне не известно. Но можно предположить как оно выглядит.

– Да, любопытно и как же?

– Все, что каждый из нас воспринимает помещается в сфере. Ну, там небесная полусфера, земная твердь и все такое.

– Продолжай.

– И каждый из нас в центре своей сферы, как игрушечная лошадка в стеклянном шарике…

– Может у тебя еще и Земля плоская, — хмыкнул профессор, — а если космос таки есть?

– Это принципиально ничего не меняет. Просто получится «сферический конь в вакууме», — Сэм демонстративно закрутил крышку на бутылке и взболтал ее перед носом своего шефа, — примерно так. Бутылка это граница индивидуального мира, ну того, что наблюдает каждый из нас, газировка — наше сознание. Пузырьки – неоднородности в нем. Взболтала жизнь бутылку, сознание пузырьки из себя вытеснило. Если пузырьки в такой конфигурации, мир понимается таким, а если пузырьки в другой конфигурации, то мир понимается этаким.

— Так кем понимается Сэм, кем, я спрашиваю?

– Вот же, босс, вот этим самым большим пузырем в бутылке и понимается. Видите? — Сэм показал на воздушную пробку под крышкой, — если бутылка по каким-то причинам увеличивается, ну скажем растет, то пузырьки выделяются и большой пузырь толкует их конфигурацию так или этак. Потом вбирает их в себя, запоминает, познает так сказать. Пузырьки вверх, вода вниз. Гоголь отдельно, Гегель отдельно. Вот вам и весь «котэ Шредингера» до копейки.

Профессор взлохматил на голове и без того лохматые волосы:

– Ладно, пусть все так, но где здесь польза? Польза где, Сэм?

– Не знаю, босс. Может, если научиться самому пузырьки выдавливать, то жизнь бутылку встряхивать не будет? А если еще и в желаемой конфигурации их вытеснять… Тут опять эксперимент нужен, но только я вас прошу, профессор, давайте не будем топить таксу.