На глазах удивленной публики из районо, райкомаи само собой — директора школы мы должны были спеть. Что именно мы должны были спеть нам предстояло решить прямо здесь и сейчас.
Выбор был невелик. Отличница Алена из хора «Искорка» умела петь «Орлята учатся летать…» и еще «Вновь продолжается бой…». Но «орлят» знала только она, а «бой» уже занял параллельный класс.
Вариант с солисткой и молчащим классом не проходил — главным условием конкурса было коллективное пение.
В спорах о музыке я не участвовал со времен моего прослушивания у пианистки в детском садике перед утренником на Восьмое марта. Она ошарашено посмотрела на старающегося меня, а потом обрадовалась и сообщила: « Ты будешь танцевать! »
Мне тоже приходили разные идеи от «Money-Money», до «Rasputin», но это не годилось.
Я помнил как на школьной дискотеке, наша директриса пререкрикивая толпу и колонки ревущие «Чин — Чин — Чингисхан…» грозилась все прекратить, если она еще раз это услышит.
Предложения, про «Ты можешь ходить как запущенный сад…» и про «What can I do?», наша классная отвергла как идиотские.
Бурное обсуждение всех измотало, но решение никак не приходило. Положение складывалось отчаянное.
— Есть песня которую знают все? – взмолилась наша классная.
— Варяг! Подойдет? – прозвучало из толпы.
— Варяг все знают? Хорошо! Всё, поем «Варяг»…
…
— Врагу не сдаееется наш гордый Варяг, пощады никтооо нежила-а-а-ет! – наш пятый класс так горланил, что слышно было и на первом и на четвертом этаже школы.
И не было у этой песни начала, и не было у этой песни конца. Единственное, что я никак не мог взять в толк — почему надо петь «варяг», если правильно «моряк»?
Я пытался докричаться до орущего класса, чтобы внести свои правки, но их никто не слышал, даже я сам.
— И! – Фаина Лазаревна, похожая на домомучительницу Фрекен Бок, азартно ударила по клавишам раздолбанного пианино с пустой фарфоровой вазой наверху, — и… еще раз!
— Врагу не сдае-е-е-тся наш гордый Варяг, пощады никто-о-о нежил-а-а-ет! – охотно проорал в ответ класс.
Я пытался вопить в унисон со всеми, но из-за звона в ушах себя не слышал.
Фаина Лазаревна перестала музицировать, смахнула испарину со лба и повернулась к нам:
— Очень хорошо, дети, но понимаете – это песня, ее надо петь. Не надо так громко, надо правильно. Следите за музыкой, — она повернулась к пианино и опять ударила по клавишам,
— И-и!
— Врагу не сдаееется наш гордый Варяг, пощады никто-о-о нежила-а-а-ет! – поющие, изображая участников последнего парада, издали надрывный вопль, и окончательно выбившись из сил, замолчали.
Наступила звенящая тишина. Фаина Лазаревна, наклонилась к пошарпанному пианино словно принюхиваясь, и со сдержанной ненавистью произнесла в его глубину:
— Это песня! Не надо орать! Надо петь! Давайте еше раз! – она собралась с духом, ее руки поднялись над клавиатурой. Самые выносливые вдохнули поглубже, — И-и!
Раздался сук и дверь в класс приоткрылась.
— Фаина Лазаревна, можно вас на минуточку, — прозвучал в щель вкрадчивый полушепот.
— Наверное на шум пришли жаловаться, — пронеслось по классу.
Массивная фигура Фаины Лазаревны развернулась на крутящемся табурете. Она прижала указательный палец к губам, требуя сидеть тихо, подошла к двери и неразборчиво зашептала в проем.
Несколько секунд молчания, и я услышал такой же громкий шепот:
— Тихо, все тихо! Поем только шепотом, все слышали – только шепотом, шепотом, шепотом!
Шурик Шилкин вертелся на своем месте страстно донося до всех свой коварный замысел. Мне было все равно. У меня не хватило бы сил даже на шепот.
Фаина Лазаревна аккуратно прижала дверь, вернулась на вертящийся стул к пианино:
— Итак, дети еще раз! И! Врагу-у-у не сда-е-е-ется наш…
Ее голос прозвучал рельефно и по-пионерски задорно на фоне класса еле слышно прошипевшего в ответ:
— …Хортый марях, пощаты нихтоо нешилаааит…
Каждый мнил себя самым умным, и был уверен, что все остальные снова начнут орать. Но дураков не оказалось. Шипели все, даже отличница Алена, участница школьного хора «Искорка».
Звук пианино затих. Наступила тревожная тишина, в которой раздался душераздирающий крик:
— Все! Я отказываюсь вести уроки в этом классе!
Жирную точку поставил оглушительный хлопок крышки многострадального пианино. Фаина Лазаревна вскочила, опрокинула крутящийся табурет, еще раз толкнула пианино и бахнув дверью вылетела из класса.
Пианино покачнулось. Покачнулась ваза, и, словно не желая пощады, полетела вниз…
…
…Оказалось, наши представления сильно отличались от наших знаний.
В актовом зале выяснилось, что всем известен только припев. А остальные слова только Алене.
Решение о том, что Алена будет солировать, а мы исполнять припев было принято на ходу. Прямо во время подъема по ступенькам на сцену.
Как по мне, то все прошло очень не плохо. Алена солировала, мы подпевали…
Но одного взгляда в молчаливый зал, заполненный высокой комиссией и конкурсантами было достаточно, чтобы понять — что-то пошло не так.
Наша бочкообразная директриса сидела с неожиданно осунувшимся лицом, на котором отчетливо просматривались заостренные скулы. Члены комиссии недоуменно переглядывались.
Гулко ступая в тишине мы спустились со сцены. Теперь вся ставка была на на 10-Б. В нем учился Славик Иордан. Он неплохо пел и играл на гитаре.
И к тому же, его фамилия часто упоминалась в программе «Время», где снова и снова говорилось о политических событиях на правом берегу Иордана. Это вселяло уверенность, что с политической песней Славик уж точно не подведет.
10-Б проследовал на сцену. Впереди гордо, с гитарой наперевес вышагивал Славик, а за ним гуськом немного трусливо остальной класс.
Кто-то объявил, что Славик Иордан это Виктор Хара и со сцены зазвучало:
— Если песню запевает молодёшь! Молодёшь! Молодёшь!..
Песня была переложена на три аккорда. Запевающий ее Славик притоптывал сапогом, носок которого сверкал модной медной подковой, категорически запрещенной для ношения в школе. На подкове ритмично играло, уходившее в сторону мятежного Чили, закатное солнце свободы.
Директриса в бессильной злобе сжимала ладони, словно пытаясь придушить Славика. Но 10-Б, грозя невидимым капиталистам, ритмично выбрасывал вверх сжатые кулаки и выкрикивал в лицо внимающей комиссии:
— Эту песню не задушишь не убьешь! Не убьешь! Не убьешь!
Выступление закончилось. Класс развернулся в обратном направлении и гордо пошел со сцены, а за ним несколько трусливо семенил Славик. В зале раздались отдельные хлопки, но на аплодирующих зашикали перепуганные учителя.
В полной тишине загремели отодвигаемые стулья. На ходу складывая свои журналы и записи, и глядя в пол строго перед собой, высокая комиссия двинулась к выходу.
Эпилог.
— Вы понимаете, что это провал? Вы понимаете это или нет? Вы понимаете, что вы, перед лицом комиссии! опозорили всю школу? – директриса, заламывая толстые руки, ходила взад и вперед перед выстроенными в шеренгу старшими классами, как перед легионом потерпевшим поражение.
Все ожидали кары. Как минимум децимации.
— И где этот Иордан? – директриса пронзительно посмотрела сквозь строй, — Где Иордан, я спрашиваю?
Славика нигде не было видно.
— Я спрашиваю, этому ковбою, что, на ноги больше нечего надеть?
Директрису стало нешуточно трусить. Все заволновались. Но она справилась с собой, вдруг переменила гнев на милость и радостным голосом объявила:
— К нам пришло распоряжение из районо, о создании хора старшеклассников!
Личный состав поверженного легиона обеспокоенно загудел. Послышалось:
— Есть же хор «Искорка» — пусть они ходят.
— Ну то хор «Искорка»… А это … Это Хор старшеклассников!
Директриса измученно улыбнулась, расправила легкие и почти пропела:
— Ну что, будет у нас хор старшеклассников!?
Каждый старшеклассник мнил себя самым умным, и был уверен, что все остальные скажут «Да!». Но дураков не оказалось. Мычали все, даже отличница Алена, участница школьного хора «Искорка».
— Н-н-н-н-е-е-е-е-е-е-т-т-т-т-т, — гулким эхом откликнулся актовый зал.
1 Комментарий
Даже как-то завидно, как нескучно протекали школьные будни. Единственное, чем могу поделиться это историей про постановку сказки под песню группы «Мальчишник» в подарок на День учителя))). Зачинщиком была я, дочь учителя биологии, поэтому дальше вопроса, кто автор, учительский коллектив не пошёл)))