— Я… я просто шокирован, – закончил я рассказ об утреннем наблюдении Солнца.

Дима улыбнулся в очки и подытожил:

— Что, увлекательная астрология?

— Астрология? Ну да! Теперь понятно, что все не так. Но главное понятен механизм астрологических взаимодействий и наконец-то станет возможным отделить эзотерические умствования от реальных причин и следствий. А то понаплели не известно чего и переписывают друг у друга. Но глаз – просто потрясающе! Прямо Огненное Око! Получается, что со стороны все планеты и звезды выглядят так же?

— Да. Ночью вокруг звезд видны их кольца-круглики. Они соприкасаются.

— Когда-то я пробовал экстрасенсорно потрогать звезды пальцами, и казалось, что каждая из них сообщает свое ощущение и что его вот-вот удастся понять. Значит, мне не мерещилось?

— Нет. Все внутри твоего кокона. Небесная твердь.

— А иногда мелькала картинка, как на  картах  звездного  неба,– продолжал припоминать я свой опыт биолоцирования, – будто

звезды соединены прямыми линиями молочного цвета, довольно широкими, кстати. Получается, воображение древних астрономов тут совсем ни при чем.

— Ни при чем. Просто у них было развитое полевое видение.

Наиболее яркие синапсы объединяют звезды в созвездия.

— Никак не могу привыкнуть к тому, что никто нигде не вращается, что планеты своими ножками прикреплены к волне овеществления и общаются между собой посредством синапсов. Нет, ну а все-таки, а как же гелиоцентрическая система? Мы же видим, как все происходит на самом деле?

— На самом деле все происходит в пузырях восприятия. Повороты планетарных дисков нашего участка тундры, нашей грибницы, через кручения транслируются нам в коконы и создают в них подвижные тени, а мы видим движение планет. В понятиях тундры планеты от людей мало чем отличаются. Главным образом транспарантом в ножке. Наш транспарант – человеческая форма, у них – планета. Мы кажемся себе людьми, а планеты кажутся себе планетами.

— Но тогда натальное расположение планет в космограмме, по сути, конфигурация планетарных светимостей в коконе человека на момент рождения. И то, что мы воспринимаем как стечения обстоятельств, в своей основе соотношение натальных и текущих планетарных засветок. Когда натальная светимость взаимодействует с текущей, ее яркость увеличивается и совершаются события, связанные с планетой. И происходит все не где-то там, в космосе, а прямо здесь, в нашем коконе. Отсюда действенность астрологии, – я перевел дыхание, – правильно?

— Да, все верно.

— Только не ясно, как в коконе фиксируется натальное положение планет…

— Во время  первого  вдоха. Первым  вдохом  новорожденный фиксирует в своем коконе текущую конфигурацию планет. Происходит своего рода прожиг кокона планетарными светимостями и синхронизация с Солнечной системой.

— А как процесс прожига выглядит в коконе?

— Ну, он похож на… – Дима на мгновение задумался, подбирая слова, – скорее всего он похож на мгновенное ржавление в коконе. Сначала микрокосмическая орбита  вращается, как в смазанном механизме, а во время первого вдоха она моментально ржавеет и жестко сцепляется с пришедшими извне планетарными и звездными светимостями.

— Но знаешь, тогда что? – вдруг осенило меня. – Помнишь, я тебе говорил про северный и южный лунные кармические узлы? По ним определяется прошлая карма и направление развития в текущей жизни. Раньше их называли голова и хвост дракона! Не тот ли дракон, что у нас за плечами?

— Да.

— Да?.. Просто так – да? Да это же просто мороз по коже! Ты хочешь сказать, что в коконе видно, на какое место в зодиаке указывает голова орла или дракона и нет необходимости составлять натальную карту?

— Не надо.

Я был потрясен и едва сумел собрать себя в кучу.

— Но подожди, если планеты соотносятся с прожигами в коконе, а личный союзник – с кармическими узлами, то выходит, что есть дракон или орел, который держит в когтях планету… И если лунные узлы называли головой и хвостом дракона, то значит, Землю держит дракон?!

— Да, а что тебя удивляет? У каждой планеты есть союзник. Планета, как ходунок в коконе человека, удерживается орлом или драконом.

«В общем-то, да – удивляться почти нечему», – думал я, вытаращившись на Диму и заранее прикидывая, во что выльется очередной пересмотр моих представлений.

— Ты знаешь, я хотел тебе сказать, я делал вылет на Солнце,–сообщил я, очнувшись от размышлений.

— Да, я видел.

— Как видел?

— А ты что, сопровождения вокруг себя не заметил?

— А-а, подожди-подожди, серебристые крылатые ракеты слева и справа от моего орла? – догадался я.

Дима утвердительно кивнул.

— Не знаю, правда, что из всей затеи с вылетом вышло. Может, мне почудилось, – продолжил я, уже не имея сил удивляться, – и как я со стороны выглядел?

— Ну, как… маленький такой белый воробушек… Крылышками бяк-бяк-бяк-бяк, долетел до Солнца посидел там и обратно. А что?

— Как – «бяк-бяк-бяк»? Мой космический суперорел – белый воробушек? Да он, если хочешь знать, когда вернулся всю мою комнату занял!

— Да, на обратном пути он слегка подрос.

— Но выходит, что у Солнца тоже свой дракон?

— Нет, у Солнца орел. Орел – древний солнечный символ: египетский, римский, византийский. В Германии на логотипе орел держал в когтях свастику.

— Ну да, свастика – символ Солнца. Выходит, все давным-давно известно и никакой тайны не составляет?

— Разумеется.

— Так значит, я во время вылета вытолкал со своего места солнечного орла? Как такое могло быть?

— Я же тебе говорю – полет происходил внутри твоего кокона. Солнечная светимость в твоем коконе – отражение реального, тундровского Солнца. В твоем коконе она размером с яблоко, и твой орел оказался соизмеримым с изображением реального солнечного орла, живущего в коконе Солнца. Ты взаимодействовал с изображением. Тебе показалось, что он уступил свое место, но там, у себя, он едва уловимо пошевелился. Когда ты слушаешь чужие слова, ты ведь не всегда меняешь положение своего тела?

— Но ведь системы жестко связаны. Что происходит в отражении, то происходит и в реальности, так?

— Ну да. Просто тебе уступила место часть реального солнечного орла, равная по величине твоему. Но все равно надо быть вежливым и согласованным.

— А почему мой орел вырос?

— Когда орел удерживает лапами светимость, он растет. Растет сознание. В коконе процесс выглядит как увеличение размеров и светимости союзника.

— Выходит, если я буду поступать аналогично на других планетах Солнечной системы, облетать их, держать в когтях и тому подобное, то у меня будут развиваться качества соответствующих планет?

— Да. Будут расти осознанность их качеств и владение ими.

— Понятно. Я еще хотел спросить. Ты говоришь, тундра аналогична нашим дискам. Но у нас в коконах дисков много, значит, и наша тундра не единственная в своем роде?

— Да. Другие тундры – другие реальности.

— То, что Кастанеда относил к непознаваемому?

Дима сделал паузу, на секунду погрузился внутрь себя и пространство вокруг него шевельнулось.

— Да.

— А есть существа, способные  жить в разных тундрах-реальностях?

— Да. Они похожи на птицу Крок из «Тайны третьей планеты». Их перемещения сквозь волны овеществления жителями тундры воспринимаются как внезапные появления-исчезновения.

— Как у нас НЛО?

— Да.

— Интересно, как все вместе выглядит снаружи, если вообще такой взгляд возможен.

— Я же говорил. Орел держит в когтях шар Вселенной, по которому прокатывают диски – волны овеществления, так же как в кругликах кораблей, планет…

— Ага, понял, а Вселенную поддерживает именно орел, не дракон?

— Его нельзя точно определить.

— Правильно ли я понимаю, что орлы и драконы в наших коконах – в конечном счете переотражения вселенского Орла?

— Да. Просто у одних сильнее выделяются вибрации орла, у других – дракона.

— Ага, вот откуда вызывающие недоумения исследователей старины изображения пернатых драконов, как Кетцалькоатль, например. Но если местные орлы и драконы – отражения вселенского Орла, то мне все же не понятно, как в небо тундры могут вылетать недособранные союзники?

— Кривое зеркало. Накопленные в круглике вселенского кристалла ошибки искажают свет.

— Поэтому восходящий поток света из-под поверхности тундры не ровный, а похож на волнистый индийский кинжал? – догадался я.

— Да. И к тому же, если персональный кокон слабо развит, диски обломанные, шероховатые и так далее, то и результат соответствующий.

— Постой, – обрадовался я вдруг пришедшей в голову новой идее, – если орел делегирует человеку возможности высшей психической деятельности, то мухи в голове, которых я однажды наблюдал во время медитации, – продукт вульгарных и агрессивных мыслей?

— Да, – удовлетворенно кивнул головой Дима, – но они не обязательно твои. Все люди их производят в избытке. Нижний астрал ими кишит.

— Так они и есть те самые кастанедовские флайеры, паразиты сознания? – догадался я. – Выходит, никакие они не посторонние существа, а результат грубых и примитивных вибраций нашего кокона?

— Наверное…

— И чем больше мы их производим, тем больше они вынуждают нас к грубым вибрациям, чтобы питаться ими, а в конечном счете нами? – Я почувствовал, как из меня начинает бить словесный фонтан. – Именно поэтому, прежде чем заниматься мыслетворчеством, следует избавиться от всех мыслей, полезных и бесполезных – читтавриттиниродхах. Чтобы мухи разлетелись. Теперь понятно, почему на мыслетворчество людей наложены такие ограничения. Они со своими мухами такого могут насочинять, да уже и насочиняли…

Дима смотрел в меня, не мешая фонтану, и я, спохватившись, заткнул его волевым усилием. Возникла пауза, и спустя некоторое время я снова почувствовал легкие шевеления в пространстве вокруг себя.

— Помнишь, ты говорил, что после осознания участка пустоты орел покидает его и создает новую Вселенную. Что служит для него причиной окончания текущего процесса осознания? – вернулся я к прежней теме.

— Уменьшение числа ошибок в кристалле. С увеличением итераций создания-разрушения кристалла погрешности в его строении уменьшаются.

— Идущие из него потоки выравниваются?

— Да.

— И тогда отражение орла в кристалле становится точным?

— Да. Так  заканчивается создание совершенного Творения и совершается перелет в пустоте к новому месту Творения.

— Слушай, но ведь, по крайней мере, для материального мира максимальная упорядоченность достигается в черных дырах!

— Да, это места с максимальной плотностью информации.

Я попытался охватить всю картину мироздания целиком, но, увы, оказался к этому не готов. Потраченные усилия привели меня к полной остановке. Я сидел в молчании, потупив взгляд. Дима с легкой улыбкой посмотрел в пространство над моей головой, рассмеялся и щелкнул у меня перед носом пальцами.

— Бармалейкин, а ты где был, а Бармалейкин?