– Если бы на него взобраться,  – мечтательно проговорил Адам, но вспомнил про пень и посмотрел вниз, – не могу я до дерева дойти. Иду, иду и ни с места.

Змей подтянул себя из травы, свернул несколько уютных колец и доверительно прошептал:

– Здесь ты не можешь ходить. Здесь ты можешь только расти. Но у меня хорошие новости, – змея кивнула в сторону дерева и ее голова стала большой и рельефной, – если Адам не растет к древу, древо растет к Адаму.

– Растет, растет ко мне, где? – спросил Адам, театрально всматриваясь в дождь.

 – Я здес-сь, – прошипела змея, и в каплях дождя над ее головой проступили очертания короны.

 – Ты? Ты же змея.

– Какая я тебе змея?  –  змея недоуменно посмотрела на Адама, – я же корень древа, того самого, с «кругликами» и расту к тебе. Может, тебе кажется, что я ползу, а значит… – озабоченным взглядом змея окинула себя, свои кольца, – да, наверное похоже… как ты́ говоришь, так ты́ прав… ладно, пусть по-твоему, но только не змея, а змей.

Адам подозрительно посмотрел на змея:

– Допустим. Но почему именно ко мне?  

– Ты, кажется, подпрыгивал и даже пытался взлететь. Подрасти, наверное, хотел, – змей помолчал всматриваясь куда-то в середину Адама, – древо тебя заметило и направило меня выяснить, что здесь происходит.

 – И что?

 – Что – что? – прошипел змей, – все ясно.

 – Мне – нет.

– Конечно, ты же все забыл. И себя забыл. Кто ты? – змей пристально посмотрел на Адама.

– Я – Адам!

– Так ты себя называешь, но ты не знаешь. Кто ты?

Адам в задумчивости прошелся по кругу, остановился на краю и посмотрел вниз.

–  А трава знает кто она?

–  Нет. Она не знает, и почти не помнит.

 – Я вот, что думаю, – пробормотал Адам, – вот пень. Значит было дерево, а теперь нет.

– Соображаешь, –  одобрительно просипел змей, –  пень, это твоя память, точнее то, что от нее осталось. Хочешь подняться, расти над собой – познай себя.

 – Я вырасту как дерево и буду смотреть сверху? – Адам заулыбался, но тут же сделался серьезным, –  а ты, почему ты сам ползаешь в траве, а не там наверху?

– Просто спустился, чтобы поговорить. Но обычно я делаю так.

Внезапно капли дождя свернулись в торнадо, закрутился вихрь, змей обернулся драконом и хлопая огромными крыльями унесся в небо. Едва заметная светящаяся нить тянулась за ним от дерева, придавая дракону сходство с воздушным змеем.

Адам зачарованно смотрел вверх. В траве опять зашуршало:

– Теперь понятно? – раздался вкрадчивый голос.

Адам был потрясен:

– Ну допустим… Но как это  – познать себя?

– Очень просто – присоединяйся. Вот, бери, – рот зме́я раскрылся и на вилочке его раздвоенного языка переливаясь лучиками света появился круглик. Он, завораживал, он гипнотизировал, он магнитом тянул к себе.

Очарованный сиянием, Адам подался вперед и тут же отпрянул.

– Испугался, слишком ярко? – послышались сочувственно шипящие нотки и круглик исчез у зме́я во рту.

– Я сказал – «только предположим», я не принял решения. Присоединяйся, говоришь… Но дерево-то чем поможет?

 – Не дерево, а древо. Древо познания. Соединись с ним и узнаешь кто ты.

Адам едва удержался, чтобы не поддаться искушению:

– А что оно потребует взамен?

– Древо познания познает. Ты позна́ешь добро и зло, а оно позна́ет тебя, – змей неотрывно смотрел на Адама.

– Добро и зло? –  переспросил Адам, –  что это?

–  Ну, как объяснить, чтобы ты понял, –  змей закрыл глаза, и погрузился в себя. Стало тихо. Наконец его глаза открылись и он продолжил:

 –  Вот трава, на нее падает дождь и она растет. В потоке дождя есть все. Но его капли действуют по-разному. Иногда они помогают расти, иногда мешают. То, что помогает одним растениям, то мешает другим. И наоборот. Те, что мешает одним, помогает другим. Те, что помогают это добро, а те что мешают –  это зло.

Под взглядом зме́я Адам почувствовал себя необычно распухшим. Выходит… выходит дело в дожде.

Действительно, все так и было. Иногда он подпрыгивал и взлетал, на сколько позволяла нить, а иногда подолгу сидел неподвижно глядя в ни куда.

Адама осенило – вот почему травинки тянутся к одним каплям и уклоняются от других, и он выпалил:

– Чтобы расти, надо выбирать одно и отбрасывать другое, а значит, надо отличать одно от другого… – и пробормотал, – но разве капли отличаются между собой? Дождь, он и есть дождь, и нет между каплями разницы. Ну не вижу я никакой разницы!

 – Это правда. А видел, какой круглик яркий? Он яркий, а ты темный, потому что твое древо было сломлено и теперь ты не видишь, – змей помолчал и продолжил, – в каждой капле есть все. Что из капли выберешь, то и будет действовать. Травинки не выбирают капли, они выбирают из капель. Они тянутся и изгибаются чтобы выбрать из капель то, что им подходит. Иногда им нужна живая вода, а иногда -мертвая.

 – Значит, трава лучше меня? – засомневался Адам.

 – Пока нет, но каждая травинка станет древом, – змей пристально всмотрелся в Адама, – подумай лучше о себе. Сломленное забыто, поэтому темно и невозможно отличить, что тебе добро, а что зло. Древо познания предлагает свет, чтобы ты смог разобраться. Но решение принимаешь только ты.

Адам отошел от змея на другой край пня, сел и отвернулся. Все вроде сходится, но ясности нет. Каждый раз одно и то же – нет ясности. Почему всегда нет ясности?

Он сказал я темный. А он, значит, светлый. Хорошо ему с таким кругликом во рту говорить. Конечно, когда ты темный, то тебе не до ясности. Если выбирать живую воду, то наверное пень можно оживить и он начнет расти. Подожди. Он что-то не договорил. Да! Адам вскочил и подбежал к змею:

– Что значит –  «древо меня позна́ет»?

– Видишь ли, – вкрадчиво произнес змей едва слышным голосом, – ты немного светишься. Если вы соединитесь, древо подсветит тебя, а ты его. Древу нужен свет твоей сигнатуры.

 – С кем, с чем, с какой-такой «натуры»?

 – Сигнатуры, – смутился змей.

 – Хочешь меня в словах запутать?  – накинулся Адам на змея,  – что за сигнатура такая?

 – Ша-а-а, ш-а-а, – зашипел змей и нарочито испугано растопырил капюшон,  – ты наверное решш-шил, что я разговариваю с-с тобой сс-словами? Ни ши-ша-а! В твоих вос-споминаниях, в твоем пне, я ищщ-щу сс-слова подходящщ-щие к с-своим сообщ-щениям и ты их слышш-шишь. Там с-слово с-сигнатура, с-сам с-скаж-жи, ч-что это значит. Всс-споминай!  –  на раздвоенном языке засиял круглик.

 – Подпис-сь, характерис-стика,  – просипел Адам непроизвольно подражая змею.

 – Вот видиш-шь,  –  круглик спрятался, капюшон пришел в норму,  –слово подходящее. Древу не нужен ни ты, ни твой свет. Оно хочет научиться быть таким как ты. Когда оно поймет твой свет, то сможет выбирать его из потока.

 То-ли случайно, то-ли специально змей проговорился.

– Дерево, в смысле древо, выбирает из потока свет? Из потока дождя?– Адама подбрасывало, – так значит… значит…

– Это что, новость? –  изобразил удивление змей, –  Добро выглядит как свет. Все выбирают из капель то, что для них свет. Для травы просто дождь, для тебя он серебренный дождь, для деревьев – лазерные лучи. У древа много лучей, но таких как у тебя – маловато.

– И оно решило меня… – Адам замешкался подбирая слово, – решило меня съесть?

– Чего, чего-чего?  – прошипел змей и беззвучно расхохотался. Его голова трусилась, огромные кольца сотрясались, – съесть! Ты полагаешь – кого-то можно съесть? Каждая капля – свет, и каждая – вечность! Они собираются вместе составляя траву, деревья, но исчезнуть – это невозможно! Внутри каждой – бесконечное сияние, но ни одна о нем не знает, поэтому ищет поддержки других. Даже древо познания, в своем невероятном блеске не раскрыло и малой части внутренней бесконечности своей собственной исходной капли. Ты поможешь древу раскрыть светимость такую как у тебя.

Адам почувствовал себя парящим воздушным шариком. Нет, нельзя поддаваться эйфории. Понемногу Адам успокоился, снизился, прошелся по кругу, потом еще раз и замкнувшись в себе, наконец уселся в центре.

Убедительно, не подкопаешься. Допустим все как он говорит. Но как я пойму, что надо именно мне – как? Выберу я свет, а он не той сигнатуры? Что если вдруг хлынет «мертвая вода»?

Адам содрогнулся. Если «добро» помогает росту, а «зло» мешает, значит его пень  –  результат его выбора. Выбора не того света.

– Древо познания научит различать добро и зло, – вещал змей, – и ты сможешь выбирать то, что тебе для роста нужно и отбрасывать то, что не нужно…

 – Оно знает, что надо ему, но как я узнаю, что нужно мне?! – выкрикнул Адам.

Змей осекся.

– Nosce te ipsum… Я же говорил – познай себя!

– Познать? Так вот он я! Я себя знаю.

Змей снисходительно произнес:

– Ты себя чувствуешь, это уже кое-что, но не знаешь. Потом научишься мыслить.

– Мыслить это как чувствовать?

– Нет, –  отрезал змей, –  мыслить это мыслить. Об этом сейчас невозможно говорить. То есть говорить можно, просто ты не поймешь – надо подрасти. Но пока ты берешь из потока все подряд –  роста не будет. Присоединяйся и познаешь себя.

На языке змея опять появился завораживающий круглик.

– Сможешь отличить полезное от ненужного.  Подрастешь, познаешь себя. Единственный способ расти –  отличать добро и зло. Для этого надо подрасти…

Адам отпрянул:

– Чтобы познать надо расти, а чтобы расти надо познать. Ты меня морочишь?

– Сам ты себя морочишь, –  светящийся шар скрылся у змея во рту, – соединишься с древом –  сможешь различать, сможешь различать – познаешь себя, познаешь себя –  сможешь выбирать, сможешь выбирать – будешь расти, –  похожая на каплю пота дождинка, выкатилась из-под короны и змей выдохнул шипя как велосипедная шина.

– Хорошо, если я соглашусь, что со мной будет?

Змей закрыл глаза и замер словно прислушиваясь к чему-то. Похоже, он неким непостижимым образом обращался к дереву за подсказкой. Змей раскрыл глаза и заговорил опять.

– Твой свет слаб. Его свободному прохождению мешает масса препятствий сокрытых в тебе же. Но ты не можешь их заметить. В твоем тусклом свете они не видны. В лучах древа блокировки отбросят контрастные тени. Ты их будешь понимать как формы. Одни тебе понравятся, другие – нет. Одни ты назовешь добром, а другие злом. Так наступит различение и ты сможешь выбирать.

– А без древа?

– Ха-ха, – проговорил змей, – если бы ты мог их убрать, ты бы только этим и занимался. Но впотьмах ты их даже видишь. Блокировки –  свет другой поляризации. Индикаторы на жидких кристаллах знаешь? Подали напряжение они темные, сняли и они прозрачные. Блокировки как колючки или занозы. Убрать их самому теоретически можно, но практически — вряд ли.

– Но ты говоришь, что даже древо не раскрыло в себе всю бесконечность – верно? Значит оно покажет только те мои плюсы и минусы, что  сможет подсветить, а весь остальной «я» останется не известным?

– Именно так. Но зато, ты сможешь различать, сможешь себя выстраивать и расти, –  проговорил змей и добавил, – а не так как в прошлый раз.

– Что в прошлый раз?

– Потом вспомнишь. Вспомнишь, как делал не верный выбор, а потом опять и опять, пока твое дерево, твой кристалл времени не обрушился.

Адам не спорил.

– Я увижу себя как форму?

–  Древо предоставляет форму каждому. Ты претендуешь на человеческую. Это такой набор кругликов. Будешь с ними взаимодействовать, вы познаете друг друга и составите сознание. Чтобы держать сознание в куче, древо разработало спецформу – биотело.

– И тогда я смогу, как пчелка, собирать свет из капель по своему усмотрению?

– Ну, н-нет. Ведь свет не твой, а древа. Ты увидишь окружающий мир, внешний и внутренний, который назовешь объективным и независящим от своих представлений о нем.  Формы, контрасты, впечатления заслонят собой дождь, и пока ты не станешь ярче света древа, без специальных умений ты не сможешь его снова увидеть.

– Но помнить о нем я буду?

– Нет, но будешь понимать. Ты будешь понимать капли как события  и станешь называть их – время. Хотя по сути, формы это и есть выбранное и протрактованное время. Хватит разговоров! – на раздвоенном языке появилось люминесцентное сияние, – бери круглик и поймешь дождь. Это дешифратор времени, трактовочный аппарат. Бери. Да что ты мнешься, смотри – она же взяла.

Змей приблизил сияющий трактовочный аппарат к Адаму, и в одном из плодов на древе он увидел Еву. От нее шел свет. Видимо это и было добро, которое он теперь классифицировал как любовь.

Одной рукой биотела Ева протягивала Адаму похожий на яблоко, восхитительно сверкающий круглик, а другой приглашала к себе. Противостоять было невозможно и Адам потянулся за кругликом.

Дело было сделано, но стараясь соблюсти приличия змей произнес:

– Нет-нет, я не тороплю. С решением торопят только жулики. Так и знай – если торопит с решением, значит жулик.

– А отзывы об окружающем мире есть? –  теряя остатки осознанности вяло проговорил Адам понимая, что это уже не имеет никакого значения.

Змей исчез. Все поглотил серебренный дождь.