Я утроил рвение. И хотя мне пока не удавалось повторить предыдущий успех, вдохновение придавало мне силы. Сосредоточение и распределение внимания, концентрация на поверхности лба, упражнения по выстраиванию направленных вихрей следовали непрерывной чередой.

Со временем полевые процедуры стали привычными, как умывание по утрам. Мне уже не требовалось мучительных усилий, чтобы перевести себя в состояние повышенной чувствительности.

Иногда казалось, что я вижу в небе между домами нечто похожее на крест. Но каждый раз туманная картинка ускользала, будто нарочно не давая на себе сосредоточится. Тогда глаза вдруг спохватывались от навязанного им безделья и показывали мне то проплывающие облака, то безукоризненно ясную синеву.

Однажды, привычно стоя у окна, я придавался созерцанию неба. Сегодня прилагать усилия для достижения хорошей концентрации не хотелось, и фокусировка то и дело разъезжалась. С периферии сознания вовнутрь в надежде на немедленное продумывание пытались пробиться мысли, и там же толпились две-три песенки в ожидании напевания себя. Впрочем, шансов у них не было.

Плавно и величественно в небе проступил крест. Его появление произошло настолько непринужденно и естественно, что мое внимание осталось совершенно спокойным. Крест опять был диагональный и дымчато-серый, но в этот раз совершал труднообъяснимое движение.

Перекрестие двух лучей смещалось из левого верхнего положения в правое нижнее, потом оно на мгновение исчезало, чтобы опять появиться слева вверху. Движение повторялось снова и снова.

Предельно осторожно, чтобы не потревожить неподвижное озеро внимания, я сфокусировался на кресте. Диагональное перекрестие причудливо менялось вместе с изменением взаимного наклона пересекающихся лучей. Отдаленно их движения напоминали елозящие шпаги фехтовальщиков, не желающих уступать друг другу. И вдруг один луч совершил полный оборот вокруг центра перекрестия, словно пропеллер самолета. Потом еще и еще раз.

Стараясь не дышать, я полностью сконцентрировался на кресте. Окружающее пространство для меня почти полностью исчезло. Картинка с подвижным перекрестием наполнилась новыми лучами, обрела объем, и вдруг все стало ясно.

В небе висела громадная конструкция. Дымчато-серые кольца различной толщины и плотности, опоясывающие невидимый шар, безостановочно крутились вокруг его незримого центра. Плоскости колец покачивались, прихотливо меняя свой наклон, и время от времени совершали полный оборот.

Движения конструкции не давали точно сосчитать число колец, но их было не меньше пяти. В те моменты, когда кольца поворачивались ко мне своими ребрами, они создавали впечатление перекрещивающихся лучей. В движениях колец, казавшихся поначалу произвольными благодаря непрестанной смене ракурсов, постепенно наметилась система.

Самые плотные кольца имели относительно устойчивые полюса, благодаря чему однообразие их движения нарушалось только из-

редка. Именно они создавали иллюзию перемещения креста слева направо и сверху вниз. Но и они, совершив несколько однообразных движений, словно задумавшись на мгновение, приостанавливались, меняли наклон и возобновляли свое вращение уже в другом ракурсе.

Менее плотные кольца, напротив, вели себя непредсказуемо и даже хаотично. Их положения менялись без пауз и остановок, создавая впечатление гигантского клубка ниток, крутящегося в руках воображаемой вязальщицы.

Постепенно моя концентрация ослабла, составляющие шар кольца утратили контрастность. Затем остался виден только плывущий крест, и конструкция окончательно пропала из поля зрения. В первый момент я ожидал обычного в таких случаях восторга, но внутренняя остановка оказалась настолько сильной, что ни мысли, ни эмоции не могли сквозь нее пробиться.

Пара-тройка осторожных дыханий для пополнения сил, и я снова вернулся к созерцанию. Предметом моего сосредоточения стали телевизионные антенны на крышах домов, точнее, окружающая их дымка. Почему именно они? Все просто – антенны хорошо видны на фоне неба. Они тонкие, не отвлекают внимания, не создают лишних оптических эффектов при переходе от глубоких теней к яркому небу, и в то же время окантовка у них такая же, как у всего остального.

 Туманный, серо-серебристый контур вокруг выбранной для созерцания антенны удалось увидеть практически сразу. Не останавливаясь на достигнутом, я истончился еще больше и тут же получил ожидаемый результат. Вокруг антенны проступил набор крутящихся и прецессирующих колец.

Они были значительно тоньше и двигались несоизмеримо медленнее, но ошибки быть не могло. Кольца были такие же, только числом и размером поменьше. В том самом месте, где горизонтальный «волновой канал» антенны крепился к вертикальному несущему шесту, находился центр невидимого шара.

Пара колец однообразно и лениво плыла по кругу, обозначая его границы. Обвивая мачту антенны на манер плюща, так же неторопливо струились два серо-серебристых полевых шнура, изо всех сил изображая иду и пингалу.

Несколько интенсивных вдохов-выдохов вернули меня к привычному потоку сознания. Лоб повыше бровей горел холодным огнем, от чего на нем парадоксальным образом создавался одновременно привкус мяты и озона. Из висков и затылка топорщились какие-то полевые раструбы, вертикально вверх из родничка торчала невидимая спица, и окружавший меня набор полевых устройств напоминал о своем существовании при каждом повороте головы.

Выходит все, что говорил Дима, – не голая теория, а именно результат прямого наблюдения! Понятно, что кольца – ребра дисков. У каждого шара их бесконечное множество, крутящихся и меняющих свое положение как угодно. И составляют их кручения элементарных эфирных шариков, по виду таких же, как и образованные ими большие массивы и кластеры. А значит, мир действительно фрактален. И теперь во всем я смог убедиться сам!